Неисправимый Рон (2021)

Барни стоял у окна, глядя, как его одноклассники выходят из школы. У каждого на плече или в руках — их верные спутники: блестящие, идеальные роботы. Они смеялись, шутили, обменивались данными через веб, а он... он был один. Не то чтобы ему не хватало друзей — скорее, он не знал, как с ними быть. Как в том анекдоте про Штирлица, который знал всё, но не мог сказать.

И вот, в день рождения, он получил его. Рона. Коробка была обёрнута в бумагу, которая пахла... чем-то старым, древесным, будто её хранили на складе десятилетиями. Барни разорвал упаковку, и перед ним предстал робот. Не блестящий, не идеальный. Скорее... странный. Его корпус был слегка поцарапан, а глаза — нет, не глаза, скорее, экраны — мерцали, как будто он только что проснулся.

«Привет, Барни», — сказал Рон, и голос его звучал... не так, как у других. Не плавно, не уверенно. Будто кто-то пытался говорить на языке, который только что выучил.

Первый день был катастрофой. Рон не мог подключиться к вебу, его движения были резкими, как у робота из дешёвого фильма ужасов. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Барни пытался объяснить, как всё работает, но Рон то и дело сбивался, путал команды.

«Ты... ты вообще можешь что-то делать?» — спросил Барни, и в его голосе звучало разочарование. Но потом это случилось. Рон вдруг замолчал, его экраны погасли. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

И вдруг он заговорил снова. «Я могу учиться. Учусь у тебя».

Барни почувствовал что-то странное. Не облегчение, нет. Скорее... надежду. Он начал показывать Рону, как всё устроено. Как подключаться к сети, как общаться с другими. Рон ошибался, снова и снова, но каждый раз становился чуть лучше.

«Ты... ты ведь не такой, как они, да?» — спросил Барни однажды.

Рон замолчал на мгновение. «Я — твой. Это главное».

И Барни понял: может, Рон и не идеален, но он... настоящий. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Тени за окном плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Барни улыбнулся. Впервые за долгое время он почувствовал, что всё может измениться.