Дикая орхидея (1989)

Эмилия шагнула в Рио, как в печь. Воздух был густой, сладкий, как перезрелый манго, и пахнул чем-то, что она не могла назвать — то ли океаном, то ли старыми стенами, пропитанными дождями. Её задача казалась простой: сделка, подписи, формальности. Но всё пошло не так. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Виллер появился внезапно, как тень, которая всегда была рядом, но ты её не замечаешь. Его улыбка — не улыбка, а скорее полунамёк, как будто он знает что-то, чего она ещё не поняла.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Карнавал. Шум, огни, толпа, которая качалась, как волны. Эмилия чувствовала себя маленькой лодкой в этом море. Виллер был рядом, но не касался её. Его присутствие было как запах старой древесины, пахнущей временем, — неуловимым, но навязчивым. Он говорил что-то, но слова терялись в грохоте барабанов. Она слышала только его голос, низкий, как шёпот ветра в листве.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Она смотрела на него, а он — сквозь неё. Его глаза были как две щели в двери, за которой скрывается что-то важное. Или опасное. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он начал рассказывать. О себе, о жизни, о том, как всё это — игра. Но в его словах была какая-то трещина, как в старом зеркале. Эмилия не хотела быть фигурой на его шахматной доске. Она сказала это. И тогда он замолчал. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Он раскрылся. Нет, не сразу. Сначала это было как щелчок — маленький, почти незаметный. Потом больше. Его сердце, его слова, его... что-то ещё. Она не могла понять, что именно. Но это было важно.

И теперь она стояла на краю. Не Рио, не сделки, не карнавала. На краю чего-то, что она не могла назвать. Воздух снова стал густым, сладким. И пахнул... чем? Океаном? Или чем-то другим?