Моя большая казахская семья (2021)

Манарбек сидел на крыльце, обхватив чашку чая руками. Чай был уже холодным, но он этого не замечал. Ветер гнал по двору клубы пыли, и тени от яблонь плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он думал о Булбул. Младшая. Та, что всегда была особенной. Не то чтобы другие дети не были важны, но с ней... с ней всё было иначе. Она уехала в Европу, вернулась с дипломом, а теперь вот везёт кого-то с собой. Кого? Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Семья. Его семья. Армянин, русский, кореец... Кто следующий?

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Булбул вышла из машины, а за ней... Он. Высокий, с кожей цвета тёмного мёда и глазами, которые, казалось, видели всё и сразу. Манарбек почувствовал, как в горле застрял комок. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

— Папа, это Джозеф, — сказала Булбул, и её голос дрогнул, как струна.

Джозеф. Имя, которое звучало как музыка, но для Манарбека оно было... чужим. Он протянул руку, и Манарбек почувствовал, как ладонь Джозефа обхватила его — тёплую, чуть шершавую, как будто он привык к работе. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с лёгким ароматом какого-то дорогого парфюма.

— Очень приятно, — сказал Джозеф, и его акцент был мягким, но заметным.

Манарбек кивнул. Он хотел сказать что-то, но слова застряли где-то между сердцем и горлом. Булбул смотрела на него, и в её глазах читалось что-то между надеждой и страхом. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Вечером, за ужином, всё было как в том анекдоте про Штирлица: внешне — спокойствие, внутри — буря. Джозеф рассказывал о своей родине, о том, как они с Булбул познакомились. Манарбек слушал, но больше думал о том, как его семья снова меняется. Не просто растёт — она становится чем-то большим. Чем-то, что он, возможно, не до конца понимает.

Когда все разошлись, Манарбек остался один. Он смотрел на звёзды, чувствуя, как холодный ветер обнимает его. И вдруг он понял: это не конец. Это начало. Но чего? Он не знал. И, может быть, это было нормально.