Худеющий (1996)

Билли Хэллек — нет, скорее, он уже перестал быть просто Билли. Он стал чем-то вроде тени, которая бродит по коридорам своего дома, избегая зеркал. Потому что в них он видит не себя, а *их*. Тех, кого он оставил позади. Точнее, кого он сбил. Цыганка. Её лицо, её глаза — они теперь везде. В суде он отделался лёгким испугом, как в том анекдоте про Штирлица, но шутки кончились быстро. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Его жена, дети, даже собака. Как будто кто-то переключил их на другую частоту. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Запахи. Они всегда первыми выдают проклятие. Старая древесина, пахнущая временем, смешивалась с чем-то сладковатым, почти гнилым. Как будто дом начал разлагаться изнутри. Билли пытался игнорировать это, но однажды утром он проснулся, и его рука... нет, не рука, а что-то другое, холодное и липкое, лежала на его груди. Он вскрикнул, но звук застрял в горле, как комок ваты.

Его адвокат, тот самый, что вытащил его из суда чистым, как стекло, теперь ходит с тростью. Говорит, что ноги отказывают. Но это не просто ноги. Это что-то глубже, что-то, что нельзя вылечить. Как будто сама земля под ним начала проваливаться.

И всё же... есть что-то странное в этом проклятии. Оно не просто наказывает. Оно учит. Оно заставляет смотреть в глаза тому, что ты сделал. Или, может, это я так думаю?

Билли сидит на кухне, пьёт кофе, который давно остыл. За окном — ни души. Только ветер гоняет листья, как будто играет с ними. Или смеётся. Он смотрит на свои руки. Они дрожат. Но это не страх. Это что-то другое. Что-то, что он не может назвать.

Или не хочет.