Шоа (1985)

Клод Ланцман девять лет снимал интервью с выжившими в Холокосте, охранниками концлагерей, местными жителями. Польша, Треблинка, Собибор – камера медленно скользит по пустым полям, где стояли газовые камеры.

Бывший начальник станции Треблинки, пожилой поляк, курит и вспоминает: «Поезда приходили ночью. Люди кричали. Мы не знали». Варшавское гетто – руины, старуха показывает на стену: «Здесь висели таблички *Только для евреев*».

Симха Ротенберг, выживший в Треблинке, рассказывает, как рыл ямы для трупов: «Одежду складывали в бараки. Очки – отдельно, обувь – отдельно». Он замолкает, лицо дрожит.

Немецкий охранник Хёсс, бывший комендант Освенцима, спокойно объясняет устройство крематориев: «Газ Циклон Б поступал через вентиляцию. Через 20 минут открывали двери». Его голос ровный, будто он говорит о погоде.

Фермер из-под Хелма пожимает плечами: «Мы пахали землю. Потом узнали – это пепел». Женщина в очках, бывшая узница, шепчет: «Дети плакали. Их уводили первыми».

Ланцман не использует архивные кадры – только лица, голоса, тишину. Дождь стучит по рельсам в Треблинке. Ветер шевелит траву на месте массовых расстрелов.