Сеть

Дэвид Хассельхофф стоял на сцене берлинского театра, вдохнув воздух, который пах старыми декорациями, пылью и чем-то ещё — неуловимым, как воспоминание. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Зрители? Нет, не они. Тени за кулисами. Или это ему показалось? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Его пригласили на главную роль в спектакле, который должен был стать возвращением — не просто в театр, а в Германию, страну, где его знали и любили. Но что-то пошло не так. Или, может, всё пошло именно так, как должно было. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Он почувствовал её на коже, как холодный пот, хотя в зале было душно. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с ароматом чьих-то духов — резких, как уксус.

Его окружили. Нет, не так. Они просто появились. Ветераны-наёмники, лица которых казались вырезанными из камня, но глаза... глаза были живыми, слишком живыми. Как в том анекдоте про Штирлица, только смешного тут было мало.

— Вы не туда попали, — сказал один из них, и голос его звучал так, будто он говорил сквозь слой стекла.

Хассельхоф хотел ответить, но слова застряли где-то в горле. Он... нет, они начали двигаться иначе. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

— Что вы хотите? — наконец выдавил он.

Ответа не последовало. Только взгляд, который говорил больше, чем слова.

Он понял, что это не спектакль. Это было что-то другое. Игра? Да, но не та, к которой он привык.

Запах пороха, смешанный с чем-то сладким, как гниющие яблоки, ударил в нос. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног.

— Выжить, — прошептал кто-то.

Или это был он сам?

Тени сгущались. Тишина. Не просто отсутствие звука...

Вы тоже это чувствуете?