Дурная слава (1946)

1946 год. Иоган Губерман, германский шпион, получает двадцать лет за измену. Его дочь Алисия, сжавшаяся в кресле на вечеринке, чувствует, как запах старой древесины — не дома, нет, а где-то из детства — обволакивает её. Она не хочет быть здесь. Но тут он появляется. Дэвлин. Агент ФБР, который... нет, скорее, они оба начинают двигаться иначе, как будто кто-то переключил ритм музыки. Он говорит с ней, и она слышит не слова, а что-то вроде шума волн — далёких, но настойчивых. Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Он предлагает ей миссию. Она соглашается, хотя не уверена, зачем. Может, из-за его взгляда, который цепляет, как крючок. Или из-за того, как пахнет его кожа — солью и чем-то металлическим, будто он только что вышел из шторма. А может, просто потому, что ей некуда больше идти.

Александр. Нацистский агент. Она должна выйти за него замуж. Это звучит как шутка, но шутки здесь не смешные. Тени в комнате пляшут, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Она чувствует его дыхание на своей шее, холодное, как сталь.

Дэвлин и Алисия. Их отношения — это не любовь. Нет, это что-то другое. Что-то, что заставляет её кожу покрываться мурашками, когда он смотрит на неё. Что-то, что пахнет порохом и старыми книгами. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Каждый шаг — это игра. Каждое слово — ловушка. Она должна доверять ему. Он должен доверять ей. Но доверие — это как стекло: хрупкое, но если разбить, порежешься до крови.

И где-то в этом всём — секреты, которые она должна узнать. Планы, которые должны быть раскрыты. Но главное — это не они. Главное — это то, что остаётся между строк. То, что не сказано. То, что пахнет страхом и надеждой одновременно.

И когда она смотрит в зеркало, она видит не себя. Она видит кого-то другого. Кого-то, кто уже не может остановиться.